Ленчик, 36 - 14 июля 2007 14:52

Темная небольшая комната с немногочисленной мебелью, каждый предмет которой был окутан тишиной, словно покрывалом, в котором тишина и темнота сливались в нечто одно, напряженное и звенящее. Ни звука, ни шороха, ни движения. Комната, как бы существовала отдельно от всего дома, существовала обособленной «черной дырой». Мрак окутывал всё, заполнял собой пространство, затекал в каждую щелочку. Густой тянучий мрак, словно нефть заливал помещение и всё, что в нем находилось.
Единственным источником света были электрические часы, да еще уличный фонарь, который заглядывал своим желтым глазом в окно, прорывая световую дыру в плотных занавесках. За окном гуляли люди. Гуляли в одиночку, парами, семьями… Кто-то спешил, кто-то медленно прогуливался. Куда они шли? Зачем? О чем они думали или не думали вовсе? Не важно. Важно лишь то, что за этим окном жизнь не прекращалась ни на минуту, не замирала и на долю секунды, а суетилась и текла, монотонно, сливаясь в однообразный жизненный гул.
Одинокая фигура, сидящая на диване, как-то по-детски поджав под себя ноги, была неподвижна. Длинные распущенные волосы закутывали спину плащом… На щеках темные полосы растекшийся туши, которые высохли еще несколько часов назад, но ей даже в голову не пришло их смыть. Сколько времени она так сидела? Пару минут? Часов? Сутки? Она бы не смогла ответить на этот вопрос, даже если бы захотела. Мгновения с неимоверной быстротой сменяли друг друга, замерзая на месте неподвижно.
Состояние полной отрешенности от всего. Мозг, существующий отдельно от тела. Тысячи мыслей – сами по себе. Она уже не чувствовала монотонные удары сердца, а лишь гул и боль где-то внутри. Боль не столько физическую, сколько просто боль – не объяснимую, которую нельзя понять не почувствовав. В груди будто магнит, который тянет к человеку, к родному близкому, но от понимания невозможности приблизится – становится больно, будто что-то единое разрывают надвое.
Сколько чувств и эмоций может скрываться под внешне спокойной оболочкой? Сколько всего может быть заточено в футляре плоти? Внешнее безразличие могут предать только глаза, которых не видно в темноте, они сами как будто излучают морок, переполнены горем и тоской, которые словно льются из них. Глаза – единственная отдушина, откуда могут излиться чувства, независимо от того, счастье это или горе…
На протяжении нескольких лет она была «одиночкой». Учила себя не привыкать к людям, запрещая любую привязанность кроме дружбы. И что теперь? После встречи с ним изменилось многое: взгляд на жизнь, мироощущение, мировосприятие, да и сама жизнь. Все каменные стены, которыми она пыталась оградить себя, превратились в тонкий хрусталь, прозрачный и хрупкий. Она уже не могла понять, просто ли это привязанность или же… нечто иное.
Слова всплывали в памяти… Слова, каждая буква которых была словно выкована из гранита, падали сверху неимоверным, неподъемным грузом: «Вирус иммунодифицита человека» или просто и коротко – ВИЧ… Три буквы, способные перевернуть всё, повергнуть в шок, помочь понять то, что до этого и без этого навряд ли бы пришло: понимание нужности и незаменимости человека. Понимание ускользающих теней, теней общества, теней жизни, которые появляются и исчезают, порой даже не успев обрести четких контуров, встать в полный рост... Понимание, от которого хочется выть, глядя на луну.
Взаимная любовь похожа на полет двух крыльев одной птицы, полет над цветущими садами, навстречу весеннему ветру вдоль линии горизонта к восходу… А если солнце так и не встанет? Если это не восход, а уже закат? В чем разница? Кто поможет ответить?
В голове кружились сотни мыслей, одна перебивая другую, как стая диких пчел, разрывая голову. Из них выделилась одна, которая с невероятной силой пульсировала в висках, не давая покоя. Мысль пришла и засела острым лезвием в голове: «Почему не я?!». Пусть он живет, не зная забот и горя. Только бы он жил. Только бы он просто был…
Глаза были направлены на экран часов, в то время, когда зренье возвращалось к ней, она смотрела за тем, как меняются светящиеся циферки, трансформируясь одна в другую. Сколько ему осталось? Долгая жизнь? Десять лет? Два месяца? День? А может быть уже?… НЕТ! НЕТ! НЕТ!!! Одна мысль об этом причиняла дикую боль. Ведь невозможно, нельзя найти человека, чтобы сразу его потерять!
Впервые за несколько лет она осталась без «брони», без того хитинового панциря, которым так долго пыталась обрасти. Он сделал этот панцирь живым, мягким, розовым… стало легче жить, давая волю своим чувствам и эмоциям. Ничего больше не тянет к земле. Можно лететь, не боясь упасть, не боясь разбиться. Просто лететь за стаей лебедей, скользя по серому асфальту дороги, в центре копошащейся толпы…
Если бы она не узнала того, что сейчас ей причиняет такую боль, наверное, она бы еще не скоро осознала, насколько ей стал дорог этот человек. Почему, больше всего мы можем радоваться солнцу, только тогда, когда видим его отражение на холодной стали топора, занесенного над нами палачом? Может это не любовь, а жалость? Нет, если это и жалость, то вперемешку с чем-то еще…
Тишину комнаты время от времени прерывали всхлипы. Слез уже давно не было. Внутри всё дрожало, пальцы стали холодными, все тело онемело, словно не свое, чужое, позаимствованное у кого-то. Хотелось вырваться из плена плоти, улететь отсюда подальше, найти его. Стать его воздухом, водой, светом. Раствориться вокруг него. Стать просто птицей, которая будет каждое утро, садиться на его окно и радовать щебетаньем, вызывать улыбку.

• 
• 
•